Неточные совпадения
— Пойдемте, только я близко не пойду,
боюсь. У меня голова кружится. И не охотница я до этого места! Я недолго с вами пробуду! Бабушка велела об обеде позаботиться. Ведь я хозяйка здесь! У меня ключи от
серебра, от кладовой. Я вам велю достать вишневого варенья: это ваше любимое, Василиса сказывала.
Люберцев не держит дома обеда, а обедает или у своих (два раза в неделю), или в скромном отельчике за рубль
серебром. Дома ему было бы приятнее обедать, но он не хочет баловать себя и
боится утратить хоть частичку той выдержки, которую поставил целью всей своей жизни. Два раза в неделю — это, конечно, даже необходимо; в эти дни его нетерпеливо поджидает мать и заказывает его любимые блюда — совестно и огорчить отсутствием. За обедом он сообщает отцу о своих делах.
Дом был обставлен с тяжелой, грубо хвастливой роскошью, все в нем блестело и кричало о богатстве хозяина, но казачка ходила мимо дорогих мебелей и горок, наполненных
серебром, боком, пугливо, точно
боялась, что эти вещи схватят ее и задавят.
Фамусов хочет быть «тузом» — «есть на
серебре и на золоте, ездить цугом, весь в орденах, быть богатым и видеть детей богатыми, в чинах, в орденах и с ключом» — и так без конца, и все это только за то, что он подписывает бумаги, не читая и
боясь одного, «чтоб множество не накопилось их».
Так и мы сидим у своих дач, очень богатых, надобно сказать, и у своих шкатулок, у кого они есть, и
боимся рискнуть двадцатью пятью рублями
серебром или срубить при порубке лишнее бревно; ну как, думаешь, лес-то и не вырастет больше?
— За них, сударыня моя, не
бойся, с голоду не помрут, — сказал Патап Максимыч. — Блины-то у них масляней наших будут. Пришипились только эти матери, копни их хорошенько, пошарь в сундуках, сколь золота да
серебра сыщешь. Нищатся только, лицемерят. Такое уж у них заведение.
И в один миг ее воображение нарисовало картину, которой так
боятся дачницы: вор лезет в кухню, из кухни в столовую…
серебро в шкапу… далее спальня… топор… разбойничье лицо… золотые вещи… Колена ее подогнулись и по спине побежали мурашки.
— Tiens, qu’est ce qu’il chante celui-là? Va te promener, [ — Этот чтó еще толкует. Убирайся к чорту,] — послышались голоса, и один из солдат, видимо
боясь, чтобы Пьер не вздумал отнимать у них
серебро и бронзы, которые были в ящике, угрожающе надвинулся на него.